– Старики просят стариков провести через мороз и стужу? – удивился я – Чем наши

земные старики лучше? Мороз лучше держат что ли? Если их трое – пусть сами

потихоньку выдвигаются и топают. Гарантий им никто не даст. Я бы посоветовал

сначала потренироваться в выходах на мороз. Тут ведь практика нужна. Хоть какой-то

опыт.

– Брось, Охотник. Трусы они. Даже не трусы… беспомощные какие-то.

– А как общаетесь с нами?

– Так наш язык они получше меня знают.

– Откуда?

– По сорок лет отсидели-отлетали. Я сам неплохо их язык понимаю – не без гордости

улыбнулся Матвей – Но толку? Кто их поведет незнамо куда? Так что? Сразу им скажу,

что ты их не поведешь никуда и точка на этом? Тут лучше разом обрубить – чтобы

надежды пустые не множить.

– Погоди пока – покачал я головой – Скажи им, что буду рад поговорить с ними после

следующего возвращения. И сразу же скажи, что я человек деловой. Поэтому задам

немало вопросов и на каждый захочу получить четкий ответ. Передашь?

– Оно тебе надо? – забеспокоился Матвей – Кто знает как далеко их Бункер? Я

слыхал, что в паре дней пути. Но правда ли?

– Раньше ведь сюда приходили с других убежищ, верно? – вспомнил я истории

услышанные в первые дни.

– Бывало – кивнул старик – Но уже считай год никто к нам не приходил. Может

опасностей прибавилось?

– Может и прибавилось – согласился я, припомнив голого Ахава Гарпунера – Может и

прибавилось… Ладно! Я на выход.

– Даже горячего не поешь?

– Нет – отказался я – И так себя побаловал сном в тепле.

– Да как без чая-то? В термос налей!

– Нет – опять отказался я – Там в сугробах мне никто горячего чая не предложит.

Нельзя так, Матвей. Организм должен четко знать – никто и ничего вкусного и горячего

после пробуждения не предложит. Хочешь пить – растопи снег. Хочешь жрать – жуй

что есть или иди охоться.

– Ты прямо как первобытный! Этот как его… неандерталец…

– Лестное сравнение – улыбнулся я – Спасибо.

– Че тут лестного то?

– Неандертальцы были очень сильны, умны, заботились о сородичах.

– И вымерли.

– Не вымерли – покачал я головой – Мы их убили. И поглотили. В каждом из нас живет

неандерталец. Меня не провожайте. Вернусь быстро. А ты, Матвей, осторожно пусти

слух, что Охотник наткнулся на богатый труп груженный двумя рюкзаками. И в

следующий раз мол принесет кое-чего еще.

– Сделаю. Ты осторожней там. Осторожней.

– Постараюсь – пообещал я, закидывая потяжелевший рюкзак за плечи –

Постараюсь…

Через пять минут в Бункере меня уже не было. Оставив свет и тепло позади, ровным

шагом я уходил в тьму и холод. И был этому рад. Тут спокойней.

Глава 9

Растирания снегом, а?

Не воевать с холодом, а жить с ним в мире.

Ладно…

Я не склонен к слепой фанатичной вере, но всегда готов проверить тот или иной постулат. Тем более если он, пусть и в искаженной пересказом форме, исходит от старого и мудрого охотника Антипия.

Отойдя от Бункера километра на полтора, остановившись в достаточной близости от берлоги Апостола — а карта моя пополняется мысленная, пополняется — я выбрал подходящий сугроб и, на этот раз действуя куда расторопней и умелее, выкопал глубокую снежную нору с опущенным книзу входом и приподнятой «жилой зоной». Этакий головастик с опущенным хвостом – я не позволял себе забыть про скапливающийся тяжелый углекислый газ, что может бесславно прикончить меня во сне. А так углекислота утянется вниз по нисходящему коридору, а из небольшого отверстия в потолке всегда прибудет чуток свежего воздуха.

Оставив берлогу пустой, я неспешно начал двигаться вокруг нее, выискивая подходящую целю и разогреваясь на ходу. Небольшого медведя я заметил на втором расширяющемся витке — сытый зверюга вытянулся на снегу и безмятежно дрых. Спал так крепко, что не заметил моего приближения. В обычном случае я бы обрадовался такой удаче, но не в этот раз. Пришлось ткнуть зверя острием остроги. Тыкать дважды не пришлось — очнувшийся зверь рванулся вперед, подтягиваясь на выброшенных вперед лапах и пытаясь ухватить меня пастью. Началось…

Отступить, нанести «холостой» удар рогатиной.

Отступить, нанести «холостой» удар рогатиной.

И так раз за разом, раз за разом, осторожно пятясь в снегоступах по хрусткому насту, не забывая оглядываться по сторонам, поглядывать в облачную муть сверху и избегать лап и пасти разъяренного медведя.

Теперь одной рукой. Левой.

Отступить, наметить удар, еще шаг назад. Наметить удар, отступить, перехватить рогатину в другую руку, наметить удар, глянуть по сторонам.

Через пять минут я понял, что начал выдыхаться — вроде невелика скорость и не все силы вкладываю, но тяжесть одежды, опасность разгоняющая сердцебиение, сам вид взбешенной зверюги… все это делало свое дело. Уже взмок. Медведь тоже чуть замедлился, показывая, что усталость не чужда и ему.

Разойдемся?

Нет.

Отступить, резко податься вперед и с силой вбить рогатину. И о чудо – привыкший к тому, что раздражающая штуковина только мелькает перед глазами, но не причиняет боли медведь не стал дергаться и острие рогатины глубоко вошло в плоть. Налечь всем телом, вбить поглубже, рывком выдернуть и отступить. Зверь беспорядочно забился на снегу, брызнула кровь. Что-то серьезное повредил я ему там – медведь потерял контроль над телом и просто дергался.

Что теперь? Нарезать мяса или… Определив местоположение, я тяжело вздохнул и, опасливо глянув наверх, принялся разматывать веревку. Ладно… Бросок в полтора километра — прекрасная нагрузка, тем более я уже сносно научился передвигаться на снегоступах и тягать тяжести по гладкому насту.

Вперед.

Навалившись на веревку, я сдернул тушу с места и зашагал к Бункеру.

Если дойду – у холловцев будет небольшой праздник. Если не дойду… то не дойду.

По пути миновал торчащий из снега ботинок и сделал мысленную зарубку проверить на обратном пути. От таких находок не отказываются – я видел закрома Апостола лишь мельком, но уже осознал, что тут, в этой ледяной пустыне, настоящий трупный Клондайк. Дельный, активный и целеустремленный человек тут всегда преуспеет. А себя я всегда относил именно к такому роду людей, не забывая добавить еще одно качество — здоровый прагматизм. Насколько здоровый? Ровно настолько, насколько мне это надо.

Медведя, как и ожидалось, встретили с большим восторгом. Стоило мне ввалиться внутрь, втащить тушу и развязать веревку, как я оказался в кольце радостно гомонящих стариков, что быстро утащили мясо к кухонной зоне. Махнув «старой банде», я развернулся и снова канул в стылую тьму, покачав головой в ответ на заполошный сердитый вопль:

— Чаю хотя бы хлебни!

Нет.

Никакого чая. Я не знаток по пониманию собственного организма, я только начинаю осваивать это хитрое дело, но в одном уверен абсолютно точно – разгоряченный десятиминутной тренировкой с рогатиной и последующим броском с ношей за спиной организм не хочет горячего чая или еды. Выпить в меру прохладной воды – да. Но ничего другого. Вытащив из-под куртки полулитровую бутылку с нагретой телом водой, выпил ее до дна и снова спрятал. Наклонившись, вернее накренившись вперед, начал шустро перебирать ногами, мысленно напомнив себе, что любой бег или быстрая ходьба по сути своей являются контролируемым падением. Накренись – и перебирай лапами, чтобы не рухнуть харей в снег.

Вернувшись по собственным еще не заметенным следам к ботинку, опустился на колени и принялся за раскопки. Нагреб сугроб, сделал в его боку выбоину, куда и втиснулся, защищаясь от взгляда с небес. Действуя из укрытия, частично смел лед и снег вокруг трупа, оценил увиденное. Тощий старик в ватнике, синих штанах, не слишком теплых ботинках, меховой шапке. В левой руке пакет с рекламой сигарет Винстон. Правая рука прижата к области сердца, буквально стиснула пальцами ватник. Я не доктор, но тут вроде как все очевидно — дедушку на радостях от освобождения свалил сердечный приступ. Искаженное удивлением, болью, страхом и какой-то детской обидой лицо это подтверждало.